Спецпосёлок Рыбный: забытый и вечно молодой
Не всем даже коренным жителям известны некоторые укромные уголки Ханты-Мансийска. Многие не предполагают, например, что вплоть до 70-х годов прошлого века в черте города существовал ещё один населённый пункт с почтовым адресом «Самаровский район, посёлок Рыбный». Его основателями и насельниками стали семьи репрессированных, заброшенных в эти места со всех уголков Советского Союза и даже из-за его пределов.
На берегу протоки Горной
В южной части окружного центра есть улица Набережная, берущая своё начало от того места, где некогда стоял Ханты-Мансийский ордена «Знак Почёта» рыбокомбинат. Неторопливо бежит она вдоль сказочной красоты холмов, а через пару километров заканчивается в небольшом посёлке – это и есть Рыбный.
Много десятилетий здесь царила тишина, прерываемая лишь протяжным мычанием коров, тарахтением лодочных моторов и шумом могучих кедров в ветреную погоду. Как-то не верилось, что за холмами, всего в нескольких километрах, бурлил современный город, сверкала огнями реклама, шелестели колёсами иномарки.
Тишина здесь царила до той поры, пока вдоль Рыбного не пролегла Восточная объездная дорога. А в первой половине прошлого века посёлок стоял на берегу Горной, которая представляла собой не чахлый исчезающий ручеёк, а полноводную протоку, впадающую в Иртыш едва ли не в километре от своего сегодняшнего устья.
Иртыш всегда был первым врагом и одновременно первым другом Рыбного. Когда-то он явился причиной рождения посёлка, он же едва не стал его убийцей. Десятилетиями он кормил, одевал, обувал людей, у многих же отнимал жизни. Первыми поселенцами на этом месте стали репрессированные, сосланные на Север. Долгий и кровавый исход лучшей части населения России нередко заканчивался на таком вот берегу, посреди векового бора – без инструментов, без продуктов, без надежды.
И тем не менее наши деды и прадеды выжили, в нечеловеческих условиях начиная строить шалаши, землянки, бараки. По воспоминаниям старожилов, прежде на этом месте медведи «самаровских коров драли», стояла дремучая тайга – в небо дыра. А летом 1930 года здесь высадили первую партию ссыльных. Местных перед этим стращали: мол, прячьте топоры – колонистов везут. Да только они быстро поняли, что привезли не воров и не разбойников, а честных тружеников…
Работали от зари до зари
До сих пор стоит над Иртышом старый, накренившийся под грузом прожитых лет дом, в котором больше полувека прожила семья Агафьи Ефимовны и Николая Борисовича Ковалевых. Ковалев Борис Родионович с женой Марией Даниловной и детьми Семёном, Николаем и Дмитрием в 1930 году были раскулачены и высланы по классовому признаку из Викуловского района Тюменской области в посёлок Рыбный.
Такая же судьба постигла семью Ефима Владимировича Рашева, в которой подрастала девочка Агафья. Не были они богатеями и лавочниками. Работали истово, от зари до зари, и с младенчества до гробовой доски.
Агафья Ефимовна рассказывала, как в семь лет взяла на покосе в руки «литовку» да так, не разгибая спины, и проработала без малого 90 лет. Сибирские крестьяне на митинги не ходили, листовки не расклеивали, они трудились – хлеб растили, масло сбивали, овец стригли, кормили, одевали и обували Российскую империю.
А потом к ним пришли свои, деревенские пьяницы и лодыри, нацепившие кожаные тужурки и красные косынки, с наганами да мандатами. Выгребли подчистую хлебушек, «обобществили» скотину, забрали добротный дом под сельсовет. А крестьян посадили на подводы, позволив взять с собой топор с пилой да по паре валенок, и отправили на Север…
У наших прадедов закваска была настоящая, крестьянская. Не смогли её превозмочь «комиссары в пыльных шлемах», раскулачившие самые работящие семьи и выславшие их в далёкое сибирское село Самарово. Именно сюда, в дремучую тайгу, некогда упёрся указующий перст партии и велел ссыльным рубить столицу новенького Остяко-Вогульского национального округа.
И они рубили – от зари и до зари, отпугивая пламенем костров многочисленных медведей, ежедневно выходя на перекличку перед бдительным оком коменданта, питаясь чем пошлёт Бог и землерой-Иртыш.
Однажды не вернулся домой…
В далёком 30-м году их выбросили на неприютном пустынном берегу. Каково пришлось в ту первую зиму старикам, женщинам, ребятишкам – без жилья, продуктов, тёплой одежды – не знает никто. Лишь забытые людьми и поросшие кедрами могильные холмики свидетельствуют о том чёрном горе, что постигло тогда Россию… Отовсюду свозили поселенцев на иртышский берег, были среди них и немцы, и финны, и калмыки. Много лет в обиходе стариков можно было услышать такое определение, как «Наталья-нацменочка» (прим. ред. – «нацмен» – сокращение от «национальное меньшинство»)…
Ссыльные строились помаленьку, обвыкались на новом месте, получившем название – посёлок Рыбный. Ковалевы, Рашевы, Корняковы, Поваровы, Сосновские, Таран, Стряпановы, Долгушины, Новиковы, Еремины, Струженковы, Кочкины, Луговых – все жили дружно. Мужики с темна и до темна под конвоем работали на строительстве столицы только что образованного Остяко-Вогульского национального округа, а их жёнам и ребятишкам власти милостиво разрешили рыть землянки на окраине Самарово, в дремучей тайге.
Однажды вечером Ефим Владимирович Рашев не вернулся домой. Работавшие вместе с ним мужики рассказали, что внезапно ему стало плохо, и он умер там же, на лесной делянке. Охранники не позволили остальным «колонистам» бросить работу и увезти старика семье. Его тело быстро закопали в общей могиле, вместе с несколькими другими. Где теперь лежит прах этого несчастного? Может, под шикарным Концертно-театральным центром? Или под помпезным зданием какого-нибудь музея? Или под асфальтом одной из улиц, и над ним проносятся сейчас «крузаки» и «бэхи»?
Промартель «Пламя»…
Вскоре из ссыльных жителей Рыбного была образована промартель «Пламя», здесь появились конный двор, лесопилка, за рекой, на берегу Мануйловской протоки, выстроили ферму. Трудно поверить, что на вершинах холмов, где сегодня стоят ретрансляционные вышки, когда-то сеяли хлеб. Это место называлось «Карча» – от слова «корчевать».
Небольшая коптильня без устали производила деликатесную продукцию, которую затем продавали на рынке. В логу, чуть выше сегодняшнего устья Горной, выращивали в открытом грунте огурцы, картофель, капусту. Родились овощи хорошо, благо холмы защищали от холодных северных ветров, а удобрения исправно поставляло общественное стадо.
А ведь местные когда-то говорили: ничего здесь не растёт, окромя картошки… В 30-40-е годы времени на отдых у колонистов не оставалось. Церковные праздники новая власть запретила, а новодельные «красные даты» ссыльные потихоньку игнорировали.
Имелся, правда, свой клуб, поскольку появляться без дела в Самарово несчастным запрещалось, за этим бдительно следила комендатура. Ссыльным полагалось думать только о собственном перевоспитании и производстве.
Только ведь «молодо-зелено, погулять велено». В сумерках рассаживались по лавочкам парочки, пелись над рекой песни. О медпункте и врачебной помощи здесь и слыхом не слыхивали. «Робятишки» учились в местной школе, помогали по мере сил родителям, исследовали близлежащую тайгу и пойму.
Высокий, стройный красавец Николай Ковалев начал свою трудовую биографию на рыбоконсервном комбинате простым разнорабочим. А в 1940-м перевёлся в промартель «Пламя» техноруком. В сумерках спешил домой, к родителям – надо было избу рубить, лес корчевать, огород разбивать. А молодая кровь иногда требовала общения, веселья, чего-то большого и светлого… Вместе с друзьями-соседями организовали на Рыбном драмкружок, ставили любительские спектакли, выступали перед неискушённой ссыльной публикой…
Где-то здесь он и заприметил невысокую полненькую хохотушку Агафью, Аганю, Ганю Рашеву… Вскоре молодые сыграли свадьбу, с помощью многочисленной и дружной родни заложили свой дом. В 39-м родилась дочка Ниночка…
Окончание следует…
